везза

знаете как хорошо почти всю смену на работе только ебланить

но там хотя бы немного осталось, а вот на долги по французскому без слез не взглянешь

онет если я не пересдам английский меня отчислят 🤯🤯

кто показал ей блюскай

я хуй через секунду забила

у него какая-то ненависть к пронгсфутам

моя влажная мечта тикток пропускает мои видосы сразу

привет катя

хочу похвастаться моя фамилия Мия

у меня такое настроение контентить вообще

ПЛИЗ

ну это мэтч

АТСУМУ НА ЮПЕ

если бы у меня была возможность отменить в этом мире что-то одно я бы точно отменила мужчин

чувствую мы сконнектимся

клянусь я пытаюсь писать по ним софт

ноль фавов за три минуты это конец моей карьеры

мне кажется ч не попаду в рай за это

Даже если Барти уже давно перестало это нравится.

Лишь бы Сириус продолжал заставлять его чувствовать себя особенным и живым.

Что боль от пальцев, впивающихся в его рёбра, – это страсть, не сравнимая с его собственной. Что между ними – единственная в своем роде связь, ради которой можно простить абсолютно всё.

Опасная, пьянящая игра, в которой Барти проиграл с самого начала. С восторгом утопая в этом, новом для себя, Сириусе, позволяя тому диктовать правила, быть главным, быть тем, кто только берёт. Барти отчаянно цеплялся за призрак этих ощущений, убеждая себя, что это – та самая желанная близость.

Его поцелуи уже не были нежными и осторожными – они были голодными и требовательными, и Барти отвечал на них с тем же жадным отчаянием. Пытался доказать, что может быть таким же достаточно дерзким, достаточно грубым, чтобы быть равным ему.

Пальцы, сжимающие запястья Барти, больше не дрожали от нервного возбуждения как на первых свиданиях. Они уже знали, что делают, без доли лишних движений, направляя тело Барти как Сириусу заблагорассудится. Сжимали так крепко, специально оставляя синяки, от которых Барти сходил с ума.

кого-то, кто не будет судить и примет его грубость как часть бури, бушующий внутри него.

Голову кружило, когда Сириус уговаривал его встретиться после отбоя, чтобы прижать его к стене в темном коридоре, не оглядываясь по сторонам, с новой, захватывающей дух, дерзостью. Он не спрашивал, а требовал.

Сириус понимал его как никто другой. Они оба были заложниками громких фамилий. Сириус понимал, каково это – жить с грузом ожиданий, в клетке из чужих правил. Думал, что Сириус, в своей настойчивости ищет в нем того самого –

Барти чувствовал себя особенным, что он единственный, кто видит настоящего Сириуса – смелого и живого. Ему нравилось думать, что именно он стал причиной перемен в Сириусе. Именно он заставил его сбросить маску напускной доброжелательности и стать настоящим.

И сначала Барти это нравилось.

Нравилась эта новая, грубоватая уверенность, появляющаяся в глазах Сириуса только для него. Нравилось как Сириус становился более смелым, настойчивым, властным. Нравилось как совсем скоро одного его взгляда было достаточно, чтобы заставить биться сердце быстрее.

(возможно сириус тут немного мудак)

#bitchkiller

Он уже не мог вспомнить в какой момент Сириус, который, хихикая, прятался с ним по пустым кабинетам на перерывах и оставлял глупые записки в его вещах, чьи поцелуи ощущались как сливочное пиво и паника от возможности быть пойманными, стал меняться.

с другой стороны готов ли мир видеть эти зарисовки

дропнуть сюда одну из своих зарисовок или сделать пост для закрепа ммм